На днях «Норникель» выпустил довольно объёмный релиз о том, что компания обновила свою политику взаимодействия с коренными народами. Основной акцент в тексте сделан на том, что в работе над этой политикой принимали участие эксперты ООН, и теперь сама политика будет ближе к международным стандартам ООН. Каких-то практических примеров приведено немного.
Указано лишь, что в рамках реализации пятилетней программы поддержки коренных малочисленных народов Таймыра «Норникелем» с 2020 года было выделено более 2 млрд руб. «За это время выполнены масштабные работы по строительству жилья, социальных объектов, поддержке образования и экономики традиционного природопользования коренных народов», — говорится в релизе.
Что конкретно подразумевается под стандартами ООН, к которым нужно стремиться, не говорится, но предположения сделать можно.
Вначале нужно подчеркнуть, что Россия объективно занимает одно из первых мест в мире по соблюдению прав коренных народов, и в частности — малочисленных народов Севера. Если вообще не первое. Здесь у нас реально есть повод для гордости. Ханты, манси, эвенки, лесные ненцы и многие другие малые народы всегда чувствуют поддержку государства и бизнеса.
Коренные народы Севера всегда чувствуют поддержку государства и бизнеса.
Во-первых, они представлены во власти. Как на местном уровне, так и на региональном и федеральном. Соответственно, законодательная база в России интересы малых народов учитывает практически в полной мере.
Во-вторых, у них огромное множество льгот. Самый простой пример — вылов рыбы, которой на севере много. Для коренного населения практически всегда выделяют квоты на вылов, даже когда речь идёт о редких видах рыб. Остальным их ловить нельзя, а малым народам можно, хоть и с ограничениями. Есть налоговые послабления в части традиционных народных промыслов и т.д. Иногда, правда, эти льготы становятся поводом для злоупотреблений, но сейчас не об этом.
В-третьих, фактически каждая крупная корпорация, будь то металлурги, нефтяники или газовики, сразу же берёт шефство над местным населением. Главным образом, шефы оказывают материальную поддержку. Это и техника, и стройматериалы, и бензин для снегоходов, и просто свежих фруктов отвезти зимой на вертолёте в глухую северную деревню — такое тоже сплошь и рядом. Плюс рабочие места в компании для местных, помощь с получением образования их детям.
Тем не менее, численность коренных народов в России с каждым годом медленно, но верно сокращается. Почему? Ларчик открывается просто: ассимиляция и смешанные браки.
Те же ханты и манси, которые занимаются традиционным оленеводством, как правило, живут большими семьями, но обособленно. До ближайшего соседа километров пятнадцать. Когда дети вырастают, то далеко не все мальчики хотят становиться оленеводами или рыбаками, равно как и не все девочки горят желанием собирать бруснику, клюкву и морошку. Вот и уезжают в города учиться, а заодно и находят себе вторую половину чаще всего среди русских или других народов. А их дети уже ханты и манси только наполовину.
Начинает теряться национальная идентичность, уходит язык, поскольку в смешанных семьях обычно говорят по-русски. При этом государство не упрекнёшь в безразличии: во всяком случае, на севере в школах ученики изучают свой родной язык, выпускаются учебники, издаётся литература. Но со временем люди всё равно начинают медленно забывать свои корни.
Иногда на Севере в школу приходится добираться на вертолете.
Этот процесс начался не вчера, он идёт ещё с советских времен, так что в той же Югре, на Ямале или на Таймыре уже даже разграничивают городских, ассимилировавшихся хантов или эвенков и тех, кто продолжает жить в тайге, тундре или в так называемом редколесье (природная зона между тайгой и тундрой).
При этом, отметим в скобках, что никаких межнациональных конфликтов между коренными народами и промышленниками практически никогда не происходит. Тем не менее, западные международные и экологические организация, которые были широко представлены в России до начала СВО, частенько подливали масла в огонь, заявляя о притеснениях малых народов со стороны крупных корпораций.
Чего только они не придумывали! Давили, например, на религиозный аспект: что, мол, добыча полезных ископаемых ведётся на землях, которые у местных считаются священными и всё в таком духе.
Металлургам и нефтяникам часто приходилось оправдываться, хотя чаще всего проблема оказывалась искусственно раздутой, а с местными всегда удавалось договориться.
В том числе и «Норильскому никелю», который, к слову, ни в какие громкие скандалы с коренными народами не попадал. Была, правда, скользкая и неоднозначная ситуация на Таймыре в посёлке Тухард в конце десятых годов, где между сотрудниками «Норникеля» и местным населением возникала напряжённость, но тогда компании удалось путём диалога решить проблему без репутационных потерь.
Зачем же понадобилось корпорации корректировать свою политику взаимодействия с малыми народами и приводить её в соответствие с некими параметрами ООН, если и так всё неплохо? Да и отношение к ООН, как к глобальному органу в области мирового порядка, у нас за последнее время изменилось не в лучшую сторону. Слишком велико там американское влияние, переходящее порой в откровенную диктатуру по отношению к другим странам и России в том числе.
Дети коренных народов тоже приобщаются к атрибутам современной городской жизни.
Думается, что причина в том, что «Норникель» до последнего хочет оставаться политически нейтральной компанией. Санкции непосредственно против самой корпорации так и не ввели как в США, так и в ЕС. Какая-то часть её продукции по-прежнему идёт на Запад, до ограничений экспорта ещё далеко, вот менеджмент и старается очень аккуратно показывать лояльность мировым глобальным трендам, назовём это так.
Теперь вот будут относиться к энцам, эвенкам, долганам на Таймыре так же, как американцы относятся к эскимосам, эякам и алеутам на Аляске.
Не сказать, правда, что местное население Аляски живёт, как в раю, проблем хватает и там — «Про Металл» неоднократно писал об этом. Но показать свою готовность соответствовать мировым (читай — западным) ценностям — значит лишний раз подстраховаться от санкционной дубины, а это, возможно, является одной из ключевых задач менеджмента «Норникеля».
Во всяком случае многие ключевые события этого года в компании (ожидаемая релокация Медного завода в Китай, планируемый перенос платинового производства в Бахрейн и последние кадровые и организационные перестановки в «Норникеле») прозрачно намекают именно на это. Интересно, правда, кто будет заботиться и помогать коренным народам Севера, если все разъедутся кто в Китай, кто в Бахрейн, кто куда-нибудь ещё? Что тогда останется местным? Только чистый воздух. Хотя сейчас и это тоже неплохой актив.
Антон Белов
