В конце января на сайте Федерального агентства «Роснедра» появились выдержки из стенограммы встречи премьера Михаила Мишустина и главы «Роснедр» Евгения Петрова. Из нее следует, что Петров пообещал главе правительства выставить в нынешнем году на аукционы в общей сложности 100 месторождений дефицитных видов сырья. Звучит очень красиво. Между тем, эффективность этой меры вызывает большие сомнения.
Дословно Петров заявил: «В краткосрочном плане мы ведём работу по ускоренной подготовке к лицензированию объектов по дефицитным видам сырья. Это в основном титан, литий и уран, наиболее зависимые, наиболее уязвимые виды полезных ископаемых. Здесь мы ведём большую работу по переоценке нераспределённого фонда недр. Мы уже закончили работу по 30 объектам, они готовятся к лицензированию. По 70 дополнительным объектам мы в течение ближайших месяцев эту работу закончим».
Итак, в сумме получается сотня аукционов. Но возникают серьёзные риски. Первый из них — а придут ли участники? «Объявить-то они объявят, только кто к ним придёт?» — задался этим же вопросом в беседе с корреспондентом «Про Металла» академик РАН Леопольд Леонтьев.
Он сильно опасается, что участников не будет. Хотя как раз академик Леонтьев является горячим сторонником идеи о том, что российской промышленности не стоит подсаживаться на иностранное сырьё, поскольку в самой России есть практически всё. Но эти богатства недр нужно вовлекать в эксплуатацию с умом.
На встрече премьера Михаила Мишустина и Евгения Петрова руководитель «Роснедр» пообещал главе правительства выставить в нынешнем году на аукционы 100 месторождений дефицитных видов сырья.
Евгений Петров не привёл список планируемых месторождений, или по крайней мере его нет в публичной части стенограммы. Но, вероятно, это те, которые прямо перечислены в Стратегии развития металлургии до 2030 года (причём, как мы недавно отмечали, речь там по каждому виду стратегического сырья идёт не об 1-2, а о 5-6 месторождениях). Плюс, видимо, появятся дополнительные.
Ещё из новостей последних дней. «Тастыгское месторождение лития (Тыва) планируют выставить на аукцион. Вице-премьер РФ Виктория Абрамченко сообщила об этом на встрече с главой Республики Тыва Владиславом Ховалыгом. Важно синхронизировать задачи по добыче сырья и потребности промышленности и экономики в производстве стратегически важных товаров. В частности, в Тыве такой точкой развития может стать Тастыгское месторождение, — отметила г-жа Абрамченко.
Вице-премьер поручила властям региона совместно с Минпромторгом решить вопрос разработки месторождения, которое содержит, в том числе, импортозависимые виды ПИ, с учётом потребности промышленности в этих ресурсах. Тастыгское месторождение содержит запасы лития, бериллия, олова, танталла и ниобия», — сообщают информационные агентства.
А что же можно сказать о запасах данного месторождения, известного с середины прошлого века? Они на начало 2022 года значились... забалансовыми, если верить данным ФГБУ «Росгеолфонд» (а не верить им нет никаких причин).
Месторождения ждут тех, кто их будет осваивать. Найдутся ли желающие?
Забалансовые запасы, как всем известно, — это те, использование которых «при достигнутом техническом уровне экономически нецелесообразно вследствие их малого количества, малой мощности залежей, низкого содержания ценных компонентов, особой сложности условий эксплуатации или необходимости применения очень сложных процессов переработки, но которые в дальнейшем могут быть объектом промышленного освоения» (так это официально в своих документах формулирует Госналогслужба).
Тувинский институт комплексного освоения природных ресурсов СО РАН в отношении Тастыгского определил, что освоение месторождения потребует инвестиций в размере 13 миллиардов 750 миллионов рублей, срок окупаемости проекта... 17,5 лет.
Понятно, цифра может уточниться, когда (если) найдётся инвестор. Но порядок цифр ясен. Вы себе представляете инвестора, который в условиях нынешней «турбулентности» и неопределённости экономической ситуации придёт и вложит 14 миллиардов в расчёте на то, что через 17 лет их вернёт? Мы — с большим трудом.
Это даже если не учитывать, что, во-первых, многие месторождения, которые наверняка попадут в означенную сотню, находятся в труднодоступных регионах, где у инвестора будет масса головной боли с логистикой (легендарный «северный завоз»), с инфраструктурой и т.д., а во-вторых, имеют бедные содержания, что потребует длительной работы над технологиями обогащения.
Собственно, последние события показали, что на объявленные конкурсы на крупные месторождения просто не находилось претендентов. Например, это касается Аганозерского месторождения хрома, Приоскольского месторождения железных руд (железо в перечень дефицитных ресурсов не входит, но этот несостоявшийся аукцион — тоже показатель).
Далеко не ко всем новым месторождениям ходят поезда. Предстоит практически всю инфраструктуру строить с нуля.
Нам могут возразить: а вот аукционы на два крупных месторождения лития — Колмозерское и Полмостундровское — были успешно проведены буквально на днях! Это верно, но нужно понять, как возник этот феномен.
Если Росатому ставит задачу государство, то он её и решает (а Минпромторг прямо заявил прошлой весной, что обеспечение литием страны — дело стратегически важное). При этом, кстати, остаётся ещё вопрос, как будет организовано финансирование освоения Колмозерского (по некоторым оценкам, требующее порядка 50 миллиардов рублей).
СП будет получать финансы и от Росатома, и от «Норильского никеля», но что-то нам подсказывает, что без займа от Сбера или ВТБ, где главным акционером является государство, всё равно не обойдётся. Иными словами, если есть прямая государственная заинтересованность и поддержка — проект «взлетит». Если их нет — успех неочевиден.
В последние месяцы, кстати, нам в разных регионах приходилось слышать о том, что Росатом и его структуры ведут активные переговоры об участии в нескольких горнорудных проектах, напрямую не касающихся атомной отрасли, и уже вот-вот...
Но не может же одна эта организация осуществить сразу все крупные горнорудные проекты? Как говорится, «принцев мало и на всех их не хватает». А других инвесторов со свободными средствами на руках сейчас в России не так уж много...
«Норильский никель» принимает активное участие в освоении новых месторождений.
Но давайте посмотрим на дело с другой стороны. Допустим, все (или большинство) этих аукционов благополучно состоятся, претенденты объявятся. И в ближайшие годы в России заработает сотня новых месторождений. К каким это приведёт последствиям? Возможно, они будут даже серьёзнее, чем если аукционы провалятся.
Одна из проблем — экологическая. 100 новых крупных горнорудных проектов одновременно — это серьёзная нагрузка на экосистему России. Даже с учётом того, что страна большая. Кстати, если вспомнить уже упоминавшийся литий, есть факт, который не очень любят вспоминать.
Его добывали в Советском Союзе из рассолов для нужд атомпрома, и... заразили большие площади ртутью, которая тоже выделялась при выпаривании. Например, в Усолье-Сибирском, где уже три десятилетия идут разговоры о возможном массовом переселении жителей (а убирают за собой атомщики там как-то очень неспешно).
Но ради большого дела экологическими рисками можно пренебречь. Значительно большая проблема — это сбыт. По ряду так называемых дефицитных видов сырья больше чем достаточно одного крупного месторождения — с учётом низких объёмов потребления (то есть реального-то дефицита в РФ ещё нет, он если и возникнет, то в перспективе).
А куда пойдет сырьё, добытое на других крупных месторождениях, введённых в строй одновременно? На мировой рынок? А кто сейчас знает, какая там будет конъюнктура цен через 7–10 лет? Приятно смотреть на графики аналитиков о том, как в разы скоро вырастет потребность мировой экономики в литии. Однако смотрим на эти графики не только мы, и программы добычи лития оперативно разворачиваются на всех континентах...
100 новых крупных горнорудных проектов одновременно — это серьёзная нагрузка на экосистему России.
Интересно, что глава «Роснедр» также отмечает существование проблемы сбыта. И обещает главе правительства, что совместно с Минпромторгом и другими ведомствами будет разработана программа, которая предусматривает развитие производств, потребляющих данное сырьё. «Здесь принципиально поменялся подход, с которым мы её формируем», — отмечает Евгений Петров.
Отрадно это слышать, но удастся ли снизить на первых этапах стоимость российского стратегического сырья до уровня ниже импортного, да ещё обеспечив при этом окупаемость? И тут глава «Роснедр» говорит премьеру фразу, которую стоило бы ему расшифровать: «Создаваемый механизм нам позволит регулировать стоимость конечной продукции. Здесь такое очень тесное переплетение будет с межотраслевыми связями, межотраслевыми балансами, которые мы сейчас пытаемся формировать».
Вот с этого момента хотелось бы подробнее. То есть российские министерства собираются за счёт госбюджета дотировать производство редкозёмов, лития и т.д., мы правильно поняли? Причём, очевидно, для обеспечения хотя бы минимальной рентабельности придётся цены выравнивать с импортом. Или же по такому случаю импорт данного сырья чиновники намерены закрыть вообще (через введение повышенных пошлин на ввоз, например)?
С одним производителем по одному виду сырья это ещё может как-то сработать. Но возможен вариант, когда производителей много и их предложение будет явно избыточным. Непонятно, насколько хорошо эти «межотраслевые балансы», о которых говорит Петров, на самом деле просчитаны.
Сейчас мы знаем, сколько стоит тот или иной редкоземельный металл. Но никто не знает, сколько он будет стоить на рынке через 10-15 лет.
И последнее замечание. Глава Агентства сделал упор на то, что себестоимость новых проектов по освоению недр может быть снижена за счёт «создания кластеров». То есть компании, занятые разработкой полезных ископаемых в одном районе, будут сотрудничать друг с другом, совместно возводить инфраструктуру:
«Кластерный подход позволил нам объединить эти месторождения в группы, сделав их рентабельными именно за счёт создания единой инфраструктуры. И это в полной мере относится не только к высоколиквидной группе полезных ископаемых, но, самое главное, к дефицитной — нерентабельным видам полезных ископаемых, которые сегодня будут вводиться в эксплуатацию, и через это мы как раз пытаемся перераспределить нагрузку с более ликвидных видов сырья».
А он уверен, что такая «шефская помощь отстающим» очень нужна тем, кто осуществляет наиболее рентабельные проекты (по золоту, например)? Они точно согласятся помогать соседям за свой счёт? Даже если, допустим, соседи — их прямые конкуренты на других рынках (мы такие примеры видим уже сейчас)?
В целом в бюрократической логике понятно, для чего нужны сто аукционов разом, а не поэтапное решение вопроса. Таким образом ведомство может показать свою «суперэффективность» в глазах руководства страны.
Проблема есть? Есть. Мы решение предложили? Предложили. А что не состоялись аукционы и инвестиции не пошли — это не к нам уже вопрос, мы сделали, что в наших силах. Рынок же... Однако такой подход в российских условиях далеко не всегда даёт положительный результат.
Алексей Василивецкий
