О «Стратегии развития минерально-сырьевой базы России до 2050 года» «Про Металл» уже недавно писал, перечисляя те положения, которые она содержит. Однако же, на наш взгляд, имело бы смысл написать и о том, чего в ней нет — по крайней мере, в открытой части. Поскольку целый раздел её оказался уведён под гриф «для служебного пользования». Как и целевые показатели этого определяющего развитие всей отрасли документа.
Что можно сказать о стратегии в целом, если сравнить её с аналогичным документом, рассчитанным на период до 2035 года, которому она пришёл на смену? «Стратегия-2050» оказалась примерно на треть больше по тексту предшественницы и… существенно менее конкретной. Наверное, чтобы запутать коварного врага.
В нынешней Стратегии МСБ не упомянуты вообще никакие месторождения и в очень общих словах говорится о приоритетных регионах, разве что подчёркивается, что в приоритете Дальний Восток и Арктика. Только это очень уж немаленькие территории. Дальневосточный федеральный округ раскинулся на площади без малого 7 миллионов квадратных километров (две Индии).
Добывать будем где-то здесь...
К слову, если уж зашла речь о сравнении со «Стратегией-2035», принятой в 2018 году, напомним: её первый этап реализации должен был завершиться как раз сейчас, в 2024-м. Вот и разобрали бы в новом документе, что удалось, что нет и почему... Но нет у нас такой традиции, к сожалению, поскольку за этим следовал бы вопрос: а кто должен отвечать?
Что касается самого периода, на который рассчитан новый документ, четверть века, то вполне очевидно, что за такой срок сменится не только поколение — большие изменения произойдут и в технологиях. И вероятно, потребность в одних полезных ископаемых, дефицитных сегодня, сойдёт на нет (такое будущее, например, может ждать литий, если найдётся более удачная альтернатива литий-ионным аккумуляторам), а какие-то станут несравнимо более востребованными.
К слову, в постановлении правительства о пересмотре перечня стратегических видов полезных ископаемых от 2022 года есть требование к министерствам и ведомствам предоставлять данные для «актуализации списка» не реже, чем раз в три года. И это правильно! Так что горизонт планирования сейчас взят очень большой, может быть даже слишком. Впрочем, до прогнозирования по каждому стратегическому виду сырья документ и не доходит, так что авторам «Стратегии-2050» в любом случае нельзя будет предъявить претензии, ведь что-нибудь из шестидесяти видов да выстрелит!
Сейчас трудно планировать, что произойдёт в 2050-м году и что будет представлять собой российская металлургия и горнодобыча.
Но вот что ещё удивляет. Два года назад Анатолий Никитин, директор Ассоциации «Горнопромышленники России», говорил «Про Металлу»: «Существующая утверждённая концепция развития МСБ до 2035 года безнадёжно устарела, поскольку она про «встраивание в глобальные производственные цепочки» и т.д. Ставки весьма высоки. Цена — суверенитет, будущее нашей страны и её место в изменяющемся мире».
Но видна ли в новом документе переориентация на удовлетворение внутрироссийского спроса на минеральное сырьё? Этого не особо видно, зато присутствует раздел «Развитие и переориентация экспортных поставок». То есть экспорт сырья — это по-прежнему «наше всё», только нужно поменять направление, не на Запад везти ресурсы, а на Восток. В этом контексте в документе вдруг возникают темы, впрямую к МСБ не относящиеся, но связанные с экспортом: Восточный полигон РЖД, Севморпуть (ну уж если на то пошло, могли бы туда же записать транспортный коридор «Север — Юг» с выходом на Индию, для экспортного потенциала тоже очень немаловажная тема).
С другой стороны, если уж в теме МСБ затрагивать логистику, имело бы смысл записать в документе, как должна развиваться российская транспортная инфраструктура, чтобы обеспечить доступ к минеральным богатствам.
По перспективам многих месторождений специалисты говорят: будет туда проложена дорога — освоим месторождение, не будет дороги — просто о нём забудьте до лучших времён.
Северный широтный ход? Железная дорога до будущего порта Индига? Нет про это и другие транспортные вопросы, важные для перспектив МСБ, никаких упоминаний. Отдельно можно было бы обсудить и энергетическую инфраструктуру в том же ДФО, где многие новые проекты в горной добыче начинают тормозить проблемы с энергетикой. Точнее, с энергодефицитом.
Анатолий Никитин, директор Ассоциации «Горнопромышленники России».
И вот главное, чего очень недостаёт в «Стратегии-2050» — это ясности с источниками финансирования намечаемых мероприятий. Из документа совершенно непонятно, сколько же государство намерено само вложить в геологические исследования (хотя бы в процентах от бюджета), и как оно намеревается поощрять частные инвестиции в геологоразведку.
При этом, между прочим, выражается надежда на то, что в отношении твёрдых полезных ископаемых четверть вложений в геологоразведку поступит от... юниорских компаний. Спрашивается, а на чём эти расчёты основаны? Какие есть основания этого ожидать и какие меры поддержки государство для этого предпримет (юниорское движение не очень-то активно развивается даже в отрасли добычи драгоценных металлов, где окупаемость самая высокая, не говоря уж о других видах сырья)?
В прошлой стратегии до 2035 года хотя бы записали: «Обеспечить развитие экономических механизмов, обеспечивающих доступность финансовых ресурсов, в том числе для предприятий малого и среднего бизнеса, с целью внедрения и развития юниорного движения в геолого-разведочной отрасли».
На фоне современной финансово-кредитной политики ЦБ звучит почти как издёвка. Впрочем, в нынешнем варианте стратегии этих планов и нет.
Причём на иностранные инвестиции рассчитывать уже не приходится (а авторы прошлой стратегии очень надеялись, и даже записали необходимость «установления гарантий иностранным инвесторам на разработку открытых ими месторождений федерального значения», не зная, что уже через несколько лет иностранцев к таким месторождениям и близко подпускать не будут).
Наконец, что удивляет больше всего, все целевые показатели «Стратегии» также убрали в ДСП — по всем трём этапам её реализации. Решили попросту не публиковать ни в каком виде, ни в абсолютных показателях, ни в процентах.
Целевые показатели Стратегии-2050 решили не публиковать.
Какой в этой секретности смысл? Некоторую логику можно увидеть в том, чтобы прятать пути достижения целей (хотя шило в мешке, то есть в данном случае инвестиции в миллиарды долларов в горнорудные проекты утаить всегда проблематично), но сами-то цели скрывать зачем?
Как заявил с иронией «Про Металлу» генеральный директор Исследовательской группы «Инфомайн» Игорь Петров, «причина одна — откровенная боязнь того, что эти показатели не будут выполнены. Чиновникам нужно на случай, если предусмотренные стратегией показатели окажутся недостижимыми, чтобы страна об этом не узнала».
Между тем, хотелось бы обратить внимание на то, что в последние два года аукционы, объявлявшиеся «Роснедрами» на крупные месторождения, проваливались просто один за другим по причине отсутствия участников — Аганозерское (хром), Центральное (титан), Завитинское (литий), месторождения железа в Иркутской области и так далее.
Причины каждый раз участники рынка называют одни и те же: государство устанавливает завышенный размер стартового платежа, а сами месторождения при этом обычно недоисследованы. Если госчиновники не могут даже чётко и реалистично посчитать стартовую стоимость лицензии на торгах, насколько можно им доверять в вопросах долгосрочного планирования? Хотя, быть может, мы излишне скептичны и сгущаем краски, а на самом деле всё будет хорошо? Очень хочется в это верить.
Алексей Василивецкий
