Российский стальной гигант, являющийся сейчас основой холдинга «Северсталь», мог быть построен в другом месте. И в итоге оказаться вообще не российским, если бы вместо Череповца решили бы, например, нарастить сталеплавильные мощности Украинской ССР. Об этом недавно рассказывали на Бардинских чтениях в институте ИМЕТ РАН. Сейчас в это трудно поверить, но был момент в истории, когда проект ЧерМК называли «отрыжкой времён культа личности» и предлагали заморозить.
В ходе Бардинских чтений на эту тему представила свой доклад представитель музея «Северстали», которая подчеркнула, что по праву на этой трибуне должен был стоять Борис Челноков — местный краевед и историк, издавший на архивных материалах, включая дневники Ивана Бардина, книгу «Череповецкий след академика Бардина». На это издание будем ориентироваться и мы...
В предвоенный период на северо-западе страны, в первую очередь в Ленинграде, быстро росло машиностроение — здесь выпускались трактора, станки, строились корабли и многое другое. Росла потребность в стали.
В этих условиях руководство страны начало обсуждение перспектив строительства нового сталеплавильного комбината. Челноков полагает, что впервые этот разговор со Сталиным завёл ещё Сергей Киров, ленинградский партийный руководитель, когда они вместе прокатились по только что построенному Беломоро-Балтийскому каналу.
Та самая книга «Череповецкий след академика Бардина».
В чём состояла особенность размещения ЧерМК? Как заявил на Бардинских чтениях академик Леопольд Леонтьев, «обычно меткомбинаты строят рядом с источниками сырья. То есть либо на руде, либо на угле. В этом смысле комбинат в Череповце резко отличался: за 1500 км пришлось с Кольского полуострова везти руду, кокс — печорский, везти приходилось за 1800 км, и даже известняк поступал с месторождений, отстоявших более чем 500 км. Вода, правда, в Череповце своя — там река. Многие учёные критиковали «нерациональное» расположение предприятия. Но в итоге этот выбор оправдался».
При этом Гипромез («Государственный институт проектирования металлургических заводов») высказывал в предвоенные годы большой скепсис в отношении возможности использования недостаточно качественных железных руд Карелии и Кольского полуострова. Однако в значительной мере на принятие Иосифом Сталиным решения о выборе Череповца повлияла позиция выдающегося учёного-металлурга Ивана Бардина, под руководством которого в наркомате чёрной металлургии СССР работал технический совет по изучению бедных руд Карелии и Мурманской области.
К тому времени Бардин имел за плечами опыт не только возрождения металлургических заводов Донбасса, пришедших в упадок в период гражданской войны, но и руководства строительством с нулевого цикла Кузнецкого металлургического комбината. Его мнение оказалось весомым как для генсека Сталина, так и для недавно назначенного наркома чёрной металлургии Ивана Тевосяна.
Группа экспертов во главе с Бардиным подготовили отчёт на 40 страницах, короткую выжимку из которого представили Сталину. Который лично диктует текст постановления Совета народных комиссаров о новом меткомбинате.
27 сентября 1940 года был издан приказ НКВД СССР «О строительстве Череповецкого металлургического комбината». Ведомство Берии должно было обеспечить строительство рабочей силой — в Череповце организовывался крупный лагерный пункт для заключённых. Тем не менее, по-серьёзному стройка так и не успела стартовать: меньше, чем через год, началась Великая Отечественная война. Летом 1941 года строительство свернули.
Иван Бардин обладал большим опытом строительства металлургических заводов.
После войны проблема обеспечения северо-западного региона чугуном и сталью не стала менее острой. Но в научном сообществе вновь обострились дискуссии по поводу выбора места под меткомбинат. «Доставка руды и угля будет такой дорогой, что завод станет тяжёлой обузой для народного хозяйства», — цитирует историк одно из писем в инстанции оппонентов меткомбината.
Более того, как отмечает историк Челноков, на основе найденных им материалов, был короткий период, около двух лет, когда и сам академик Бардин начал выступать за выбор другой локации — в посёлке Анненский Мост на Вологодчине (но туда пришлось бы строить железную дорогу). Тем не менее, в итоге он всё же вернулся к мысли о Череповце.
Иван Бардин аргументировал этот выбор идеальным местоположением будущего завода в центре крупного транспортного узла (как железнодорожного, так и водного) и близостью его к основным потребителям готовой продукции — ленинградским, горьковским и другим заводам. Значительно больше возможностей такой выбор давал и с точки зрения использования металлолома, образовывавшегося в центральной части России.
Борис Челноков называет этот подход «настоящей революцией» в строительстве меткомбинатов. Выбор места для строительства металлургического комбината полного цикла поддержал и академик Александр Ферсман, изучавший ресурсную базу северо-западного региона России.
Иван Бардин в 1946 году направляет Сталину докладную записку о том, что всё готово к проектированию Череповецкого меткомбината. В конце 1947 года Сталин подписывает новое постановление о стройке. Строительство шло сложно, сроки затягивались. Тем временем в 1953 году умер Сталин. Началось «развенчание культа личности», подули ветры перемен. В СМИ начали «полоскать» Ивана Бардина как дутого авторитета из прошлого.
Был и у самого Бардина период, когда он сомневался, стоит ли строить комбинат именно в Череповце.
В 1955 году стройка первой очереди ЧерМК завершена. На открытие Бардин не смог приехать — слёг с инфарктом... Завод стал давать чугун. И тут, кажется, начали сбываться те ужасы, которые рисовали оппоненты ЧерМК — чугун этот оказался очень дорогим по себестоимости.
Как отмечает Челноков, «на свет явился завод-уродец, и мало кто отважился бы тогда сказать, выживет ли он, уж больно хилый родился». Тогда и пошли разговоры о неправильно расположенном комбинате как «отрыжке культа личности Сталина» и даже об «экономической авантюре».
На пленуме ЦК КПСС озвучили вроде бы убийственную цифру: себестоимость магнитогорского чугуна составляла 160 рублей за тонну, в то время как череповецкого — 630 рублей!
Академик записывал в дневнике: «Начинает раскрываться смысл реплики Хрущёва «Вы, товарищ Бардин, очень дорогой для государства человек...».
Началась ревизия всего, что было сделано металлургией, возник вопрос относительно Череповецкого металлургического завода, который, якобы, совершенно не нужен, построен не там, где надо и т.д.». На этом фоне Бардина сняли с должности замминистра чёрной металлургии.
А бывшего наркома чёрной металлургии, а затем зампредседателя Совмина Тевосяна решили отправить в почётную ссылку — послом в Японию, и он уже через два года сгорит от рака (его драма хорошо описана в повести советского писателя Александра Бека «Новое назначение», за героями которой в качестве прототипов легко угадываются и Тевосян, и Бардин).
Сегодня ЧерМК является одним из флагманов российского чермета.
Вставал вопрос о консервации завода. На самом же деле Совмин, торопясь отчитаться о начале выпуска продукции на череповецком долгострое, ориентировал руководство комбината на развитие именно выпуска чугуна, а с дальнейшими переделами предлагал повременить. Именно Бардин доказывал в вышестоящих инстанциях, на заседании правительства, что убыточность эта временная и с выходом на полный цикл пугающие показатели себестоимости продукции придут в норму. Что в итоге и произошло.
Будущее меткомбината Ивану Бардину удалось отстоять. А вот здоровье он себе окончательно подорвал. В конце 1959 года Иван Бардин в последний раз приезжает на Череповецкий металлургический комбинат, осматривает его цеха. А всего через два месяца, в январе 1960 года, Ивана Павловича не стало. Скончался он, что называется, на боевом посту — сердце академика не выдержало на заседании президиума Госплана СССР.
Как отметил на Бардинских чтениях академик Леопольд Леонтьев, «я считаю, одной из причин смерти Бардина было то, что его фактически затравили».
А Череповецкий меткомбинат успешно развивается и сегодня является вторым по объёмам сталеплавильным предприятием страны, принося значительную прибыль компании «Северсталь» и обеспечивая Россию качественной сталью.
Алексей Василивецкий
