От редакции. Издание Jacobin (США) публикует любопытный очерк о судьбе румынских шахтёров. Так уж повелось, что последние 30 лет мы рассматриваем Румынию исключительно в контексте её взаимоотношений с Молдавией, ситуации в Приднестровье и так далее.
А вместе с тем когда-то Румыния была индустриально развитой страной. Особенно в 70-е годы, когда там активно добывали и перерабатывали нефть. Примечательно, что, несмотря на статус социалистического государства и зависимость от СССР, власти Румынии активно сотрудничали с Западом, в частности брали кредиты у Международного валютного фонда, что в итоге закончилось плачевно. Но это отдельная история.
Сейчас Румынию отнюдь нельзя назвать бедной страной, она занимает в ЕС 13-е место по уровню ВВП. Но вот сама экономика претерпела серьёзную трансформацию. Когда-то Румыния славилась своими запасами угля, как бурого, так и каменного. Теперь состояние горнодобывающей отрасли оставляет желать лучшего, а вместо отбойного молотка шахтёры теперь чаще нажимают на кнопки игровых аппаратов.
Тоже шахта, в некотором роде. Тоже затягивает.
При переходе Румынии к капитализму горняки долины Джиу (или Жиу – возможно и такое произношение – прим. ред.) на юго-западе Трансильвании яростно сопротивлялись разрушению своей отрасли. Но сегодня их рабочие места по большей части потеряны, а людей, прежде гордившихся принадлежностью к шахтёрскому сообществу, охватила чума игромании.
В румынской долине Джиу некогда мощные промышленные комплексы превратились в руины, а улицы местных городков почти безлюдны. Сложно поверить, что не так давно это был бастион рабочего сопротивления, оплот шахтёров, которые свергли правительство и даже брали в заложники полицейских.
История горняков долины Джиу — напоминание о роли профсоюзов в посткоммунистическом переходном периоде в Румынии, действовавших как фактическая оппозиция массовой приватизации и социальной модели под названием «шоковая терапия», которая в то время широко практиковалась во многих странах Восточной Европы. Здесь профсоюзы, возможно, продемонстрировали бОльшую активность, чем где бы то ни было, но в бурные 1990-е годы они не смогли остановить другую тенденцию —румынские горняки превратились в рабов игровых автоматов.
Нефтепереработка в Румынии, середина 20 века.
С закрытием шахт и ростом массовой безработицы в страну проникла игорная индустрия, стремящаяся нажиться на отчаянии рабочих. Влияние этой отрасли действительно выросло в геометрической прогрессии в последние годы: она спонсирует спортивные лиги, агрессивно лоббирует различные законопроекты и подавляет инакомыслие всеми доступными способами.
В конце прошлого года журналистов известной газеты «Libertatea» даже уволили после того, как они отказались сдать черновики статей об игорной индустрии до публикации. Но как игорная индустрия подчинила себе рабочих? Прежде всего, в условиях нестабильности эта растущая отрасль обещала горнякам лёгкие деньги в обмен на «время для развлечений».
25 декабря 1989 года румыны наблюдали в прямом эфире, как казнили Николае и Елену Чаушеску. Диктатор и его жена были приговорены к смертной казни импровизированным судом после столкновений между армией и гражданским населением, в результате которых погибло более тысячи человек. Новая Румыния не имела какого-либо чётко определённого идеала, кроме стремления соответствовать западной парадигме свободного рынка, но представители старого правящего класса, за редким исключением, остались у власти после смены режима.
Румынская революция 1989 года получилась кровавой.
Переход к рыночной экономике не был немедленным. Рабочие быстро образовали независимые профсоюзы, ставшие в первое десятилетие посткоммунистической Румынии оплотом политической воинственности. В отличие от Польши или бывшей Чехословакии, где профсоюзы сотрудничали с правительством в реализации шоковой доктрины массовой приватизации, в Румынии эти объединения перешли в оппозицию и были вовлечены в прямой жёсткий конфликт.
Уже к концу 1990 года рабочие выступали против руководства компаний и политики якобы левого правительства «национального единства» Румынии, которая вела к снижению уровня жизни. Последовали забастовки, и зачастую рабочие вели себя очень агрессивно, игнорируя даже требования профсоюзов приступить к переговорам с работодателями. Одной из основных групп, не побоявшихся прибегнуть к прямому насилию, были шахтёры из долины Джиу, которая прежде была экономическим и промышленным центром.
Но теперь в соответствии с доктриной сокращения государственных расходов, навязанной международными организациями вроде МВФ и Всемирного банка, угольные шахты в регионе закрывались, что сопровождалось массовыми увольнениями рабочих. Если в 1990 году на шахтах трудилось более 50 000 рабочих, то сегодня в отрасли в этом регионе всё ещё работают менее 1700 человек.
Это общенациональная тенденция: по данным Института статистики Румынии, сейчас в угольной промышленности страны число занятых составляет порядка 10 000 человек по сравнению с более чем 200 000 в 1990 году. В период с 1998 по 2000 год уровень безработицы в долине Джиу взлетел до 30–40%, что привело к росту насилия со стороны шахтёров. Они объявили голодовку, пошли маршем на Бухарест по железнодорожным путям и даже угрожали самосожжением.
Горняки Румынии, 1990 год.
Горняки боролись не только за сохранение своих рабочих мест. В 1990 году антикоммунистические активисты и студенты разочаровались в деятельности правящих партий, и антиправительственные протесты начали приобретать жёсткий характер. Временно исполняющий обязанности президента Ион Илиеску попросил горняков долины Джиу приехать в Бухарест и «восстановить порядок».
Пришли шахтёры, вооружившись трубами и дубинками, и «зачистили» площадь, ранив сотни безоружных людей и убив при этом шесть человек. Эта «минериада» — название, присвоенное кровавым событиям, которые запятнали имидж шахтёров, — станет частью коллективного сознания, что приведёт к растворению классовой солидарности.
Однако уже в 1991 году шахтёры под руководством своего профсоюза сами пробились в Бухарест, заняли зал заседаний парламента и потребовали отставки премьер-министра Петре Романа, отвечавшего за приватизацию земли, возвращение её прежним владельцам и подготовку перехода к рыночной экономике. Горняки получили первое, но процесс реформирования оказался тяжёлым для рабочего класса.
Ион Илиеску.
Наследие шахтёров теперь принадлежит небольшому меньшинству из них, продолжающему работать на угледобывающих предприятиях в долине Джиу. Ясно одно: воинственность 1990-х годов давно утрачена. В регионе действуют различные профсоюзы, но, несмотря на пару протестов за прошедшие годы по поводу безопасности рабочих и адекватных зарплат, для большинства времена активных действий стали далёким воспоминанием.
С 1990-х годов общие условия жизни румын, несомненно, улучшились. Действительно, реальный заработок среднего работника сейчас в 2,2 раза выше, чем до перехода к рыночной экономике. Тем не менее, неравенство весьма заметно. Треть румын находится на грани бедности, и хотя средняя зарплата составляет около 1000 долларов в месяц «чистыми», в реальности у многих она примерно вдвое меньше.
Те, кто смог покинуть долину Джиу, сделали это, влившись в поток из четырёх миллионов румын, которые эмигрировали после краха коммунизма (хотя данные могут быть неполными, поскольку не учитываются уехавшие нелегально). Другие искали новую работу, а многие в качестве источников средств к существованию выбрали азартные игры и рискованные инвестиционные схемы.
Казино и залы игровых автоматов теперь на каждом шагу.
Известный лоббист игорной индустрии неоднократно утверждал, что попал в бизнес, разместив игровые автоматы в долине Джиу. Безработица, наличные в виде пособий и отчаяние оказались рецептом успеха этого предпринимателя.
Сегодня, проезжая по городам долины Джиу, нельзя не заметить огромное количество игорных заведений, часто стоящих вплотную друг к другу, и каждое из них обещает большие доходы. Символы игорных компаний повсюду — на билбордах и в телевизионной рекламе, даже когда речь идёт о закупке машин скорой помощи.
Агрессивная индустрия азартных игр наживается на отчаянии рабочих. Пока шахтёры, охваченные пафосом 1990-х годов, занимались политикой на улицах, владельцы игровых автоматов уже начали обналичивать свои чеки.
Перевод Виктора Симионова
